Американская военная машина. Глубинная политика, глобальная связь ЦРУ с наркотиками и путь в Афганистан - Питер Дейл Скотт

class="p">У колониального наследия Мексики много причин для безнадежности, особенно в южной сельской местности. Главной из них является разрыв между богатыми и бедными, веками существовавший в Латинской Америке, где переизбыток европейцев уничтожал туземные цивилизации и порабощал их народы:

Латинская Америка всегда была самым неравным из самых бедных регионов мира. Даже в 1978 году ... доля общего дохода, получаемого беднейшей пятой частью населения, была ниже, чем в любом другом регионе: 2,9 % по сравнению с 5 % в Южной Европе, 6,2 % в Восточной Азии, 5,3 % на Ближнем Востоке и в Северной Африке и 6,2 % в Африке к югу от Сахары105.

Американское влияние не создало эту извечную проблему, но последние десятилетия американского капитализма усугубили ее. В Мексике доля бедных снижается. В 1984 году 50 % беднейших слоев населения получали 20,7 % национального дохода, в 1989 году - 18,7 %, в 1992 году - 18,4 %, а в 1996 году - 16 %.106 Средний класс также сократился: с 60 % населения в 1970-х годах до 35 % в 1995 году.107

В то же время в 1994 году четвертой страной по числу миллиардеров в списке Forbes (после США, России и Германии) "была Мексика, где их насчитывалось двадцать четыре. Их объявленные состояния вместе взятые составляли почти десять процентов годового валового национального продукта Мексики".108 (Мы увидим, как сочетание наркоторговли, идеологии американского рынка и кулуарного капитализма сыграло большую роль в создании этих состояний).

Исследования ООН и Всемирного банка подтвердили, что за пределами Африки "Мексика имеет самый большой разрыв между богатыми и бедными среди всех стран мира, кроме шести".109 Разумеется, нет никакой возможности удержать такое положение дел в пределах Мексики. Неизбежно лишенные собственности мексиканцы будут продолжать искать спасения, нелегально иммигрируя в Соединенные Штаты.

Рыночный фундаментализм, бегство капитала и растущая мексиканская бедность

В 1990-х годах Мексика, пережившая короткий период процветания, была вынуждена девальвировать свою валюту, что привело к потере доходов, росту безработицы и увеличению крайней бедности. Такая бедность стимулирует производство наркотиков и становится фактором, гарантирующим, что традиционная экономическая политика по снижению уровня бедности не сработает:

Производство наркотиков связано с бедностью, поскольку оно в значительной степени обусловлено крахом сельскохозяйственной экономики и отсутствием разумных альтернатив для большей части обедневшего сельского населения; во-вторых, растущая наркоиндустрия влечет за собой ряд важных "негативных внешних факторов", таких как насилие, коррупция, межобщинные и внутриобщинные конфликты, культура работы вне закона и формальной экономики, которые в значительной степени препятствуют созданию долгосрочного, устойчивого экономического роста. . . . Производство наркотиков и бедность взаимно усиливают друг друга: бедность и отсутствие экономических альтернатив мотивируют производство наркотиков, а производство наркотиков, в свою очередь, увековечивает бедность и ограничивает создание экономических альтернатив110.

Еще одним фактором мексиканской бедности является экономическая "либерализация", навязанная Мексике и остальному миру рыночным фундаментализмом так называемого Вашингтонского консенсуса. Этот пакет, включающий либерализацию торговли, фискальную стабильность, приватизацию и свободное движение капитала, на самом деле вряд ли можно назвать консенсусом; как однажды признала газета Wall Street Journal, он исходит от Чикагской школы, "признанной небольшим меньшинством в экономической профессии "111.

В своей эмпирической фазе монетаристская теория Милтона Фридмана из Чикагского университета была коррекцией идеологического фискального кейнсианства, которое, будучи чрезмерно примененным в неподходящих ситуациях, привело к инфляции.112 Но вскоре неолиберализм Чикагской школы превратился в чрезмерно примененную идеологию. Это произошло благодаря вмешательству правительства США, которое стремилось использовать доктрины Фридмана, чтобы открыть иностранные рынки для американских инвестиций.

Сегодня все чаще можно встретить новый консенсус: идеи рыночного фундаментализма не только не решили проблемы развивающихся стран, но и усугубили их.113 Эми Чуа, которая когда-то работала в американском банке над мексиканским приватизационным проектом, является частью этого нового консенсуса. В своей книге она обвинила в росте бедности в 1990-х годах американскую пропаганду того, что она назвала "капитализмом laissez-faire - формой рынков, от которой Запад давно отказался".114 Она раскритиковала кампанию США и Международного валютного фонда за освобождение рынков от государственного регулирования как кампанию, которая "редко включает какие-либо значительные механизмы перераспределения".115 (Как заметил Хорхе Кастаньеда, "если демократия не совпадает с ростом и перераспределением, по всей вероятности, она не сохранится в Латинской Америке "116).

Вообще-то "laissez-faire" - слишком мягкий термин. "Капитализм с покровительством" лучше описывает то, что мы обычно наблюдаем: глобализация, поддерживаемая правительством, которая в стране благоприятствует покровителям - таким как Halliburton и Enron - любого правительства в Вашингтоне, а на стороне получателя благоприятствует покровителям правительства-получателя.

 

Наркотики, бегство капитала и банки США

Особенно это касается Мексики, где двенадцать миллиардеров, так называемые "Мексиканские двенадцать", обогатились благодаря программе Салинаса (которая на самом деле была продуктом так называемого Вашингтонского консенсуса) по "направленному" дерегулированию или выборочной либерализации".117 По словам Элизабет Кэрролл из Государственного департамента США, некоторые из приватизированных предприятий были "поглощены наркоторговцами, чтобы отмывать и инвестировать прибыль от их операций с наркотиками".118

Отсутствие контроля над движением капитала - еще одна черта либерализации, провозглашенной Вашингтонским консенсусом, - стало одним из главных факторов обнищания большинства населения. В случае с Мексикой в декабре 1994 года произошел массовый отток иностранного и отечественного капитала, что привело к "по оценкам, 70 миллиардам долларов потери рыночной стоимости акций мексиканских корпораций, лавине банкротств и почти миллиону увольнений в течение следующих двенадцати месяцев". Правительственные данные подтвердили, что за следующие пятнадцать месяцев число людей, живущих в крайней нищете, увеличилось на 5 миллионов и достигло 22 миллионов человек.119 В этом контексте "единственной частью экономики, которая процветала, была... торговля наркотиками "120.

Наиболее разумное объяснение этого бегства капитала заключается в том, что приближенные, как внутри страны, так и за ее пределами, защищают свои недавние приобретения в Мексике, переводя их в надежные долларовые активы. Подобная картина наблюдается не только в Мексике, но и во всем мире. Слишком часто либерализация, проводимая под давлением США и МВФ, выгодна не стране, а элитам, которые из всех элементов местной экономики с наибольшей вероятностью вернут свои доходы обратно в США, как только их статус станет под угрозой. Логичнее сказать, что в таких случаях эффект от реформ по либерализации заключается в укреплении отношений США не с рыночными обществами, а с куриальными элитами по всему миру.

Также логичнее возложить вину за отток на американские банки, которые продолжают способствовать, более того, поощрять массовое перемещение иностранного капитала на свои счета. Часто они делают это, создавая для этой цели частные банки, иногда в оффшорных налоговых гаванях. Как сообщала газета Christian Science Monitor в 1996 году, "недавно стало известно, как